Арина Четина — об исчезновении мифов в Дагестане, смелости и главной теме творчества

Привет! Это поддержка «Сильно» Напиши нам и мы с радостью ответим на любые вопросы ;)

Поддержка

#интервью

Арина Четина — об исследовании мифов Дагестана, смелости и главной теме творчества

В феврале 2023 года Арина Четина приехала в «Сильно» из Воронежа, чтобы, будучи архитектором по образованию, найти себя в иллюстрации. В ней она видела инструмент, с помощью которого могла бы выражать свои мысли и чувства, и тем самым взаимодействовать с миром. Сегодня Арина междисциплинарный художник, а иллюстрация – не только ее основной медиум, но и источник заработка. Мы встретились с Ариной, чтобы поговорить о значимых для нее работах, результатах исследования мифов в Дагестане, а также об уровне откровенности художника и внутриличностном конфликте как основной теме творчества.

Автор: Аида Явбатырова

Время прочтения: 15 минут

24 января 2025

Арина Четина, иллюстратор, резидент «Сильно».

Арина, как ты пришла к иллюстрации?

Я очень активно пыталась найти свое место в архитектуре, но насколько бы она ни была мне интересна, все более убеждалась в том, что это не тот инструмент, с помощью которого я могу говорить. Это ремесло, но не язык моей души.

В 2017 году я впервые приняла участие в международном конкурсе для иллюстраторов, организованном Москвой и Японией, и заняла второе место. Это показало мне, что своей, быть может, наивной графикой я могу создавать то, что трогает не только других людей, но меня саму. Я начала самостоятельно изучать иллюстрацию, осваивать графику и отравлять свои работы на конкурсы. В какой-то момент осознала, что на иллюстрации зарабатываю больше, чем на архитектуре. Мое интуитивное следование в этой нише привело к тому, что сейчас это моя профессия. Я решила получить образование иллюстратора, поступила со второй попытки, но в последний момент поменяла факультет.

Как это случилось и почему?

Мне, как художнику, хотелось владеть разными медиумами и казалось важным освоить профессию, в которой вижу потенциал. Поэтому сейчас я учусь на промышленного дизайнера. Грубо говоря, это человек, который создает мебель, интерьерные объекты, игрушки: предметный мир, окружающий нас – от ручки до смартфона, от автомобиля до мягкой мебели. Я смотрю на эту сферу деятельности не как на реальный навык стать мастером по мебели, а как на еще один медиум, с которым можно работать, еще один инструмент, с помощью которого можно говорить в контексте искусства с аудиторией.

И сейчас я представляю собой некий микс из архитектора с определенным отношением к реальности и пространству, а также подходом к решению проблем; лирического персонажа с любовью к иллюстрации и символизму; и прикладного мастера, которого я в себе взращиваю, того, кто работает с реальным материалом: деревом, металлом, пластиком. Не могу сказать, что я нахожусь в константе своего пути, скорее это часть длительного процесса превращения в междисциплинарного художника.

Как ты попала в «Сильно»?

Пока я была студенткой, в моем инфополе было очень много рекламы вневузовских проектов: воркшопов, хакатонов, лекций. По крайней мере, студентов-архитекторов за счет финансирования института часто отправляют в другие районы, области или города на практику. Минимум 3-4 выезда в год у меня было. Когда я закончила институт, то стала искать резиденции, которые больше подходили бы мне как художнику. Сейчас я вижу огромное количество разных форматов, но на тот момент выездных как бесплатных, так и платных программ для художников было очень мало. И когда я увидела объявление о резиденции, проходящей в Дагестане, то отправила заявку, даже не вчитываясь в контекст. Это был грантовый конкурс, который покрывал все расходы победителя. Для меня было большим удивлением, что я смогла пройти, потому что заявки отправили и многие мои друзья.

Анастасия Егорова

Каковы были первые впечатления?

Я не могла привыкнуть к тому, что это горизонтальная история, что вы с ребятами на равных. Что тебя никто не контролирует, что ты создаешь свой проект самостоятельно. Для меня, только что закончившей институт, это было в новинку, но очень помогло раскрыться. Наша смена проходила в феврале и получилась к тому же очень камерной, так как резидентов было немного. Эта резиденция, как отмечали кураторы, отличалась от остальных, потому что у нас была более тесная коммуникация друг с другом.

«Я не могла привыкнуть к тому, что это горизонтальная история, что вы с ребятами на равных. Что тебя никто не контролирует, что ты создаешь свой проект самостоятельно. Для меня, только что закончившей институт, это было в новинку, но очень помогло раскрыться».

Ты ехала с какой-то конкретной целью?

Перед тем, как ехать в резиденцию, я должна была представить концепции проектов, которые хотела бы реализовать. Это было условием получения гранта. Поэтому в «Сильно» я ехала с готовым представлением о том, что собираюсь делать.

Изначально я представила три проекта, пытаясь мыслить, как архитектор, и оперировать инструментами архитектора. Поэтому только один мой проект из предложенных ребятам был иллюстраторским. Куратор Екатерина Краева мне тогда сказала:
«Арина, твоя сила в иллюстрации, в этом направлении ты хочешь развиваться, поэтому не надо себя обманывать тем, что раз ты архитектор, то обязательно должна делать что-то в контексте архитектуры». Эти слова оказали на меня мощное влияние, стали определенным толчком в развитии. Я действительно хотела выйти с иллюстрацией в пространство – причем чтобы это была не картина на стене, а арт-объект. Мне доверились, когда я сама себе не доверяла. Я начала понимать, что и без образования могу быть иллюстратором, могу представлять свои работы другим людям.

Что из себя в итоге представлял твой проект?

Я решила собрать легенды у местных жителей и сделать из этого набор визуальных историй – оформить серию иллюстраций в сборник, которые потом будут транслироваться при помощи проектора на ткани. Но мое представление о материале, который я соберу, не совпало с реальностью. История стала трансформироваться за счет контекста – теперь я стала говорить не про обилие мифов и легенд у определенной народности, а про их исчезновение. Я сделала ограниченное количество иллюстраций из тех историй, что мне удалось-таки собрать – их было около одиннадцати или двенадцати. Эти иллюстрации были распечатаны на бумаге, постираны мной порошком в ванной – большие листы были деформированы, сжаты, и после – развешаны на бельевых веревках. Проект я назвала «Стирание мифов».

Почему бельевые веревки?

Я была впечатлена тем, как много по Дербенту их развешено. Они могли висеть не только во дворах, но, например, у автобусной остановки или между домами. Это своеобразный артефакт местности. Он идеально вписался в историю, и я была в восторге оттого, как она трансформировалась, оказавшись не менее сильной в своей догматике.

Анастасия Егорова

Расскажи подробнее об исследовании.

Это было вербальное исследование через диалог с людьми. Сначала я проводила его на территории Дербента: разговаривала с продавцами и покупателями на рынке, останавливала прохожих на улице, которые были явно расположены к диалогу. Всюду ходила с диктофоном. Еще я посещала местную библиотеку для поиска реально сохранившихся мифов и легенд, передаваемых исследователями этого культурного феномена.

Иногда глубоко пожилые люди переходили на личные истории из жизни: они могли немножко рассказать про легенды, а потом целую историю про свою семью и свой род. И я спрашивала себя, человеку это не с кем обсудить или это то, о чем в Дагестане всегда много и охотно говорят. Я задавалась множеством каких-то жизненных и эмпатичных вопросов в период этой работы, мне было приятно прикоснуться к жизни какой-нибудь бабушки, к которой, например, редко приезжают внуки и ей некому передать тот запас интересных историй, которыми она богата. И пусть я не смогла все их передать в своей работе, но с этим человеком у нас произошел диалог, благодаря моему искусству. Я очень сентиментально к подобным вещам отношусь.

Какие истории тебя больше всего впечатлили?

В одном селе мне рассказали легенду о злом духе, Рохъдулай, который в ночь после какого-то празднества крал детей, отнимал годы жизни, из-за чего жители села прятались в своих домах. Чтобы его изгнать, был придуман обряд, в ходе которого на центральном годекане селения ставили 5-6 огромных котлов и варили в них ритуальную злаковую кашу из продуктов, собранных со всего села. После этого несколько молодых девушек черпаком сливали горячий бульон, в котором варилось ритуальное блюдо, в кувшины и чаши, и, держа их в руках, совершали обход вокруг селения. Потом они поднимались на гору и брызгали горячий бульон на скалы. Считалось, что так они сжигали Рохъдулай. У меня есть очень красивая иллюстрация с изображением вереницы девушек, которые стоят с чанами в руках и сливают в полнолуние жидкость с горы. Мне нравится, что за нежной картинкой скрывается определенный хоррор. Нравится, что с помощью иллюстрации я могу показать юных девушек, которые берут на себя защиту всего села, жертвуя собственной безопасностью.

Еще в селении Балхар во время экспедиции мне рассказали легенду о горце, который победил треглавого змея. Якобы когда-то жители села страдали от змеиных набегов и нуждались в герое, который спасет их от них. А для этого ему нужно было победить главного треглавого змея. В этом можно увидеть и пересечение с традиционными русскими сказками. Когда я задала вопрос о легендах, существующих в этом селе, сначала откликнулась одна женщина, потом другая. Это были местные мастерицы. Они также рассказали о том, что на соседней улице живет правнук этого самого мужчины – главного героя легенды. Мне понравилась их вовлеченность и вера в эту историю.

Анастасия Егорова

«Иногда глубоко пожилые люди переходили на личные истории из жизни: они могли немножко рассказать про легенды, а потом целую историю про свою семью и свой род. И я спрашивала себя, человеку это не с кем обсудить или это то, о чем в Дагестане всегда много и охотно говорят».

Ты упомянула, что идея проекта трансформировалась, так как твои ожидания не совпали с реальностью. Что это значило в контексте исследования?

Я не исследователь фольклора и не имею права говорить о том, сохраняет народ Дагестана свою культуру или нет. Мой контекст восприятия сторонний, зрительский. Но, опираясь на свой персональный опыт, признаюсь, что мне было трудно найти локальные истории, которые были необходимы для проекта.

Поскольку это было мое первое знакомство с Дагестаном и культурой, скажем так, Ближнего Востока, я имела стереотипные представления о месте, в котором нахожусь.
Мне казалось, что для людей, живущих на данной территории, намного больше важна передача определенного наследия и сохранение локальной идентичности, чем, например, для людей в европейской части России. Когда готовила проект, я ожидала, что у меня будет много материала, непривычного для среднестатистического россиянина, что мне расскажут много мифов и легенд, опираясь, например, на семейный архив. Но этого не произошло.

С чем это может быть связано, как ты считаешь?

Во-первых, конечно, с тоталитарностью восприятия всего происходящего в стране во времена СССР. Во-вторых, с исламизацией территории. Языческий контекст здесь намного жестче пресекается, чем, например, в христианстве. Мифы и легенды запрещены в верующих семьях. Я не в полной мере осознавала тот факт, как много народностей в Дагестане, как по-разному могут формироваться отношения даже в пределах одной семьи. Поэтому в своем проекте я создала собирательные образы героев, которые пересекались в историях разных народов. Не знаю, можно ли говорить об оттоке молодежи из аулов, потери связи со своим родом, отсутствии общения с той же бабушкой, которая могла бы передать какие-то из существующих легенд, ведь это происходит повсеместно, это всеобщая проблема.

«Языческий контекст здесь намного жестче пресекается, чем, например, в христианстве. Мифы и легенды запрещены в верующих семьях. Я не в полной мере осознавала тот факт, как много народностей в Дагестане, и как по-разному могут формироваться отношения даже в пределах одной семьи. Поэтому в своем проекте я создала собирательные образы героев, которые пересекались в историях разных народов».

Может ли быть незнание фольклора связано с отсутствием образования или небрежного отношения к нему?

Очень хороший вопрос! Помню, я как-то спросила одну бабушку, не рассказывала ли она своим внукам сказки. Она мне ответила, что не умеет ни читать, ни писать, и историй тоже никаких не знает. Что может рассказать только историю своей семьи, сколько в ней было детей и что с кем происходило. Видимо, образование тоже влияющий фактор, который даже в моем исследовании в одном конкретном случае подтвердился. Но я не знаю, велико ли его влияние на сегодняшний день.

Поделись своими впечатлениями об итоговой выставке.

Это была первая выставка, при подготовке к которой мне необходимо было самостоятельно позаботиться, например, о доставке работ, о сборке, об инсталлировании объектов. То есть твоя задача не просто придумать проект, но довести его до финального результата. Это ведение проекта Out&Do, где ты принимаешь участие на всех этапах производства предмета искусства и его транслирования. Для меня на тот момент это было чем-то новым, интересным и, наверное, пугающим.

Анастасия Егорова

Удалось ли добиться желаемого результата?

Скажу лишь, что только после смены я смогла посмотреть на свою деятельность не как на параллельное искусственное увлечение иллюстрацией, а как на профессию. Доверие ко мне, как к художнику, было очень важным моментом.

Сразу после резиденции мне удалось поучаствовать в проекте для компании «Дербент Вино». В тот же год нас пригласили на молодежный фестиваль «Таврида» в качестве кураторов для других студентов. Это был мой первый опыт в качестве куратора, когда я разрабатывала вместе с участниками локальный проект для выставки. Со многими я все еще поддерживаю связь. А прошлым летом Алина Рахматулина, с которой мы познакомились благодаря резиденции, попросила меня создать серию иллюстраций на основе Уральской мифологии для библиотеки в Сысерти. Я снова почувствовала, как резиденция способствует моему профессиональному росту. Если у меня в этом случае и не совпали ожидания с реальностью, то только в том, что, подавая заявку на опен-колл, я не представляла, что буду так долго пересекаться с «Сильно» и настолько обогащу свой мир.

Анастасия Егорова

Собственно, так и сформировался путь к проекту «Вино с историей в 5000 лет»?

Да, компания «Дербент Вино» предложили «Сильно» создать этикетки для новой коллекции вин. Полина Дмитриева доверила мне этот проект, мы решили взять за основу мифологию Древнего Кавказа. Мой предыдущий опыт в сфере был довольно сумбурным: от меня требовалась и идея, и верстка, и иллюстрация. Поэтому здесь, когда у меня был куратор в лице Полины, графический дизайнер, который продумывал шрифты и осуществлял верстку, а я занималась исключительно иллюстрацией – на выходе получился отличный результат в виде полноценного продукта. Это отличный пример работы над продукцией бренда.

Как вы пришли к историям, которые были проиллюстрированы?

В большинстве мифов и легенд, которые я услышала или изучила самостоятельно еще во время резиденции, всегда присутствовала фигура женщины. Будь то женщина-гора или женщина-река, женщина – это определённая стихия, которая оберегает или, наоборот, нападает. В общем, тот персонаж, который олицетворяет природные явления и во всех культурах активно фигурирует. Это был первый тезис, с которым мы работали - женщина это мать-гора, которая покровительствует всем. Второй – образы Луны и Солнца, матери и дочери, сестры и брата или возлюбленных – двух людей, которые не могут встретиться, которых когда-то разлучили. И третий – это работа с росписью, ковроткачеством и локальными орнаментами. То есть третий элемент коллекции был привязан, в первую очередь, к ремеслу.

Сказания Луны и Солнца

Кто первым был — хранитель или горы — неизвестно, но день за днём из века в век они ведут свой путь, чтобы не потерялся в Дагестане человек. Она — что мать, следит за сыном, окутав чередой хребтов, аулов, горных рек, ведёт его всегда на выход, всегда подальше от попутных бед.

Песня кайтагского узора

Они есть брат и сестра, мать и дочь. Двое разлученных навсегда, и два соперника одновременно. Давно мир дал им новые слова, взамен забрав их назначение. Но каждый голос Дагестана, будь то лезгин или кумык, несёт в себе воспоминания — ушедшие сказания солнца и луны.

Миф о хранительнице гор

Память о прошлом ветшает, но мастерицы кайтагской вышивки умело сохраняют ее. Расшитое полотно оживает доисторическими морскими существами, храбрыми воинами. Раскидистые ветви мирового древа простирают ветви навстречу былым временам. Уходящая история, которую нам еще дано застать благодаря национальному мастерству горного народа — кайтагской вышивки, которая возникла в Дагестане в XVII веке.

Почему было решено придумать новые истории на основе знакомых образов, а не использовать существующие?

Нам было важно создать собирательный образ, поскольку народностей в Дагестане очень много и не хочется никого обделить или обидеть, поэтому мы решили сосредоточиться на том, что так или иначе объединяет всех.

Есть ли проекты, которые по определенным причинам ты считаешь знаковыми?

Я часто берусь за проекты, в которых не до конца компетентна, потому что мне очень важно обучиться чему-то новому. Пусть я не становлюсь профессионалом в конкретной сфере, но у меня, по крайней мере, появляется представление о том, что, как и почему работает.
Например, южнокорейская галерея «ArtsCloud» как-то запустила опен-колл для диджитал-художников. В течение недели я нон-стопом рисовала идеи по семи смертным грехам, а потом собирала анимационный ролик. Он был очень сырой, я тогда училась работать в новой программе. В итоге вошла в шорт-лист: работа в течение полугода была выставлена в галерее в Южной Корее. Я люблю этот проект за короткий путь от идеи до реализации и за быстрый, хоть и неожиданный результат. Я понимаю, что взялась за этот проект чисто из своего любопытства и азарта, из желания освоить новую программу, но очень себе благодарна за эту смелость просто взять и сделать.

А в чем заключалась суть проекта?

Он назывался «7−1». Это анимационный сериал с сериями по 14 секунд. В Корее большое внимание уделяют нумерологии, поэтому каждую серию я решила посвятить трактовкам цифры «7». Я начала с семи смертных грехов в качестве темы пилотного выпуска. Концепция была простой, но изображение персонажа представляло собой мое восприятие того или иного греха.

Анастасия Егорова

Часто, как мне кажется, предметом исследования или отображения в твоих работах становится именно внутренний конфликт. Согласна ли ты с этим?

Безусловно. Иллюстрация помогает мне задать себе вопрос или ответить на него. Но я никогда не думала, что мои работы помогут с этим кому-то другому. Чем больше я стала транслировать свои работы, тем чаще слышала от людей об их «понимании моих чувств». Сначала меня это удивляло, а потом начало тормозить. Я стала задумываться о том, насколько откровенной могу быть в своем творчестве. Меня стал смущать тот факт, что люди могут считывать мои эмоции в моих же работах. В период самоизоляции я активно вела Тик-Ток, у меня был довольно популярный аккаунт с анимационными роликами. Тогда было очень много комментариев, которые меня ранили. Люди делали свои выводы, исходя из представленных мной персонажей и их действий, задавали много бестактных вопросов о моем состоянии, давали непрошенные советы. А ведь я именно потому и рисую, что не могу говорить при помощи слов. Искусство помогает мне проживать свои чувства. И когда я начала получать вопросы в лоб, они застали меня врасплох.

Как документалист я тебя очень хорошо понимаю. В конечном счете нам не избежать вопросов о том, почему мы решили поговорить именно на эту тему или отобразить в работе именно эту проблему. Как говорится, любое произведение художника в глубине своей автопортрет. Каждый раз ты будто отдаешь себя на суд других людей. Если твои работы трогают, аудитория начинает пристально разглядывать не только их, но и тебя.

Думаю, я не была к этому готова и эта неподготовленность сыграла со мной злую шутку.
Долгое время я не могла рисовать, потому что была напугана. Сейчас я смотрю на ситуацию иначе, но все равно не хочу быть слишком откровенной. Я пытаюсь в своих работах рассматривать общечеловеческие проблемы, но все попытки будто выглядят халтурно. Будто хорошо и искренне получается тогда, когда я говорю эгоистично. Но быть эгоисткой сейчас не хватает смелости.

«Чем больше я стала транслировать свои работы, тем чаще слышала от людей об их „понимании моих чувств“. Сначала меня это удивляло, а потом начало тормозить. Я стала задумываться о том, насколько откровенной могу быть в своем творчестве. Меня стал смущать тот факт, что люди могут считывать мои эмоции в моих же работах».

Искренность это всегда страшно, но в этом твоя главная сила. Я посмотрела анимационный фильм «Через», над которым ты работала. В нем тоже отражен внутриличностный конфликт.

Это был командный проект. Я написала сценарий и сделала раскадровку к фильму. Мы должны были при помощи анимации передать понятие архитектуры. Основной вопрос фильма состоял в том, строит ли архитектор мост или мост строит архитектора? В начале фильма героиня смотрится в зеркало, как бы находясь в диалоге с собой, а когда внутри нее происходит разлом, она пытается через создаваемый ею мост снова найти путь к себе. Она строит мост из всего происходящего в ее жизни, но все не может прийти к своему отражению. Получается такой бесконечный путь. Это она создаёт объект или объект создаёт ее жизнь? В итоге она понимает, что единственный выход – остановить строительство моста. Она делает прыжок – символически сходит со своего искусства, потому что понимает, что мост – это произведение, которому она отдала жизнь, но это не она сама.

Она прыгает в неизвестность и этот шаг – показатель ее смелости в умении вовремя остановиться. Принять факт того, что путь, каким бы он ни был, уже пройден, и нужно идти дальше.

И что как автор ты продолжаешь жить в своих работах.

Да, именно.

Как ты считаешь, почему архитектура в какой-то момент перестала быть тебе близка? Может, она не могла дать тебе возможность отразить тот самый разговор личности с собой, который лежит в основе твоих иллюстраций?

Думаю, из-за своей мягкости и душевной хрупкости я не в силах одолеть эту индустрию. Архитектура очень объемна, и очень долгое время решение уйти из монументальной, серьезной профессии в «рисование картинок», как это выглядит со стороны, мне казалось актом слабости. Понадобилось время, чтобы осознать подмену понятий. Моя картина мира состоит в том, чтобы не саботировать себя в попытке заниматься тем, что якобы ожидает от меня мир, а найти ту сильную свою часть, которая не в далеком будущем может дать результат, а уже сейчас находит отклик.

Анастасия Егорова

В материале использованы иллюстрации Арины Четиной